Баллада о четырех Дедах Морозах
Вечером очень поздно,
Под самый под Новый год
Четыре Деда Мороза
В дальний собрались поход.
Не тратя даром минуты,
Вместе вошли в метро
И там решили маршруты
Выбрать по розе ветров.
— С детства путем караванным
Мечтал пройти я Восток,
Мне снились дальние страны,
Пустынь горячий песок,
Багдада пестрые рынки,
Древний, как мир, Тибет.
Поеду-ка я в Кузьминки, —
Первый промолвил дед.
— Отправился бы с охотой
В Кузьминки я хоть сейчас,
Если б не знал, что кто-то
На Западе нужен из нас.
Так что чиста моя совесть,
У каждого жребий свой —
С такими словами в поезд
До Тушинской сел второй.
— А мы на Север поедем, —
Третий вздохнул тогда. —
К свирепым белым медведям,
В царство вечного льда.
Звезды холодные светят,
Полярная ночь тиха.
Право же стоит за этим
Махнуть на ВДНХ.
Четвертый сказал: — Отлично,
Достался мне, кажется, Юг.
Не знаю, кто как, но лично
Я подустал от вьюг.
Поеду в Беляево — это
Хотя и не Индостан,
Но все ж по соседству где-то
Находится Теплый Стан.
Вечером очень поздно
Зашли с четырех сторон
Четыре Деда Мороза,
Каждый на свой перрон.
В жизни каждому надо
Правильный выбрать путь.
Об этом моя баллада,
А не о чем-нибудь.
читать дальше
* * *
Оставил мясо я на кухне,
А сам пошел в консерваторию,
Оно возьми да и протухни,
Такая вышла с ним история.
Но над утратой я не плачу
И на судьбу роптать не смею,
Ведь стал духовно я богаче,
Хотя физически беднее.
* * *
Не шофером, не гипнотизером,
Не шахтером, на худой конец,
Нет, мечтал быть с детства прокурором
Я, худой, веснушчатый малец.
Представлял, как строгий, неподкупный,
Я сижу, затянутый в мундир,
Повергая в трепет мир преступный,
Да и прочий, заодно уж, мир.
И как он идет, шатаясь к двери,
Старый, кривоногий и хромой,
Весь приговоренный к высшей мере,
С детства ненавистный, завуч мой.
* * *
Выпивать поэту нужно в меру,
А иначе портится рука.
Взять того же Пушкина, примеру,
Или, я не знаю, Маршака.
* * *
Подайте, граждане, поэту,
Ему на гордость наплевать
Гоните, граждане, монету,
Поэтам нужно подавать.
Остановись на миг, прохожий.
И очи долу опусти —
Перед тобой посланник Божий,
Поиздержавшийся в пути.
Отброшен силой центробежной
За социальную черту,
Сидит он в позе безмятежной
На трудовом своем посту.
Под ним струя, но не лазури,
Над ним амбре — ну нету сил.
Он, все отдав литературе,
Сполна плодов ее вкусил.
Гони, мужик, пятиалтынный
И без нужды не раздражай.
Свободы сеятель пустынный
Сбирает скудный урожай.
* * *
С улыбкой мимолетной на устах,
В поток различных мыслей погруженный,
Брожу порой в общественных местах,
Толпой сограждан плотно окруженный.
Как мне они физически близки,
Те, за кого пред небом я в ответе —
Солдаты, полотеры, рыбаки,
Саксофонисты, женщины и дети.
Предмет их лихорадочных надежд,
Весь замираю от стыда и муки,
Когда моих касаются одежд
Их грязные доверчивые руки.
Чем я могу помочь несчастным им,
Чего им ждать от нищего поэта,
Когда он сам отвержен и гоним,
Как поздний посетитель из буфета.
Черная неблагодарность
Я людям неинтересен,
На меня они плюют,
Обо мне не сложат песен,
В бронзе бюст не отольют.
Не присвоят теплоходу
Мой скупой инициал.
Зря я пел хвалу народу,
В честь его вздымал фиал.
А когда-то, было время,
На своей родной земле
Был любим буквально всеми,
И народом в том числе.
Прикипев к нему мозгами
И душою заодно,
Я широкими мазками
Клал его на полотно,
Улучшал его породу,
Не жалея слабых сил,
И убогую природу
До небес превозносил.
А теперь я позаброшен,
Огорошен и смятен,
Серой пылью припорошен,
Белым снегом заметен.
Без надежды, без отрады
Провожу в печали дни.
До чего же ж люди гады,
Что ж за сволочи они.
Танго в стиле «кич»
В лазурь залива солнце село,
Стояли вы, глаза закрыв,
Я вашу руку взял несмело,
Сдержать не в силах свой порыв.
* * *
Желаю восславить любовь я,
Хвалу вознести ей сполна.
Полезна она для здоровья,
Приятна для сердца она.
Любовь помогает в работе,
Любовь согревает в быту,
Наш дух отрывая от плоти,
Бросает его в высоту.
И дух наш по небу летает,
Как горный орел все равно,
То крылья свои распластает,
То ринется камнем на дно,
То тайны познает Вселенной,
То съест на лету червяка —
Отважный, как будто военный,
Привольный, как Волга-река,
Взирая с высот равнодушно
На трудности местных властей,
Парит он в пространстве воздушном,
Охвачен игрою страстей.
А не было б в мире любови,
Сидел бы, забившись в углу,
Поскольку подобных условий
Никто не создал бы ему.
Цветы и чувства
Когда я нюхаю цветы,
Живой рассадник аромата,
Мне вспоминается, как ты
Со мной их нюхала когда-то.
Мы подносили их к лицу
И, насладясь благоуханьем,
Сдували с пестиков пыльцу
Совместным трепетным дыханьем.
Ты обрывала лепестки,
Народным следуя приметам,
Любовь до гробовой доски
Тебе мерещилась при этом.
Но я-то знал, что жизнь — обман
И должен поздно или рано
Любви рассеяться туман,
Как это свойственно туману.
И я решил начистоту
Поговорить тогда с тобою,
Поставить жирную черту
Под нашей общею судьбою.
Наш откровенный разговор
Вошел в критическую фазу,
И в результате с этих пор
Тебя не видел я ни разу.
Но вновь несут меня мечты,
Когда в саду в часы заката
Один я нюхаю цветы,
Что вместе нюхали когда-то
Романс на двоих
Я спою о безумной любви,
О крушении хрупких надежд.
Ты, Колян, там фанеру вруби
Да высокие малость подрежь.
О прогулках по саду в ночи,
О луне, утонувшей в пруду,
Ты звучи, моя запись, звучи,
Я в тебя как-нибудь попаду.
О сияньи волос золотом,
О венке, что из роз тебе сплел...
Ты чего там, уснул за пультом?
Ты ж меня подставляешь, козел!
О губах твоих алых как мак.
О зубах твоих белых как лед.
Это ж крупная лажа, чувак,
Это ж с бабками полный пролет.
О словах, от которых я пьян,
О немеркнущем чувстве святом.
Все. Линяем отсюда, Колян,
За базар я отвечу потом.
* * *
Уронил я в унитаз
Как-то тут намедни
Свой любимый карий глаз.
Правый. Предпоследний.
Глянул он прощальным взором,
Голубиным оком
Прямо в душу мне с укором,
Уносясь потоком.
И с тех пор все снится мне
Ночью в тишине,
Как он там ресницами
Шевелит на дне.
Пират дядя Петя
Дядя Петя, мамин брат,
По профессии пират,
Из-за слабого здоровья
Падал в обморок от крови,
А от качки килевой
Целый день ходил не свой.
Если дружный экипаж
Судно брал на абордаж,
Где был храбрый дядя Петя?
Ну конечно, в лазарете.
И пока свистели пули,
Потихоньку ел пилюли.
И, заслышав пушек гром,
Пил не ром, как все, а бром.
Но когда он в отпуск свой
Приезжал к себе домой,
То, едва надев камзол,
Становился дик и зол.
Он по городу гулял
И по вывескам стрелял,
На высоких каблуках
С острой саблею в руках.