Вам помочь или не мешать?
Автопортрет лауреата нонсенса
Как приятно знать мистера Лира!
Исписал он тома чепухой!
Для одних он чудак и задира,
Для других – человек неплохой.
Ум его утончён и отточен,
Нос его грандиозно велик;
Он собою хорош, но не очень,
Борода у него - что парик.
У него десять пальцев, два уха,
Пара глаз у него вместе с тем;
Прежде пел он приятно для слуха,
Но впоследствии сделался нем.
Горы книг, фолиантов развалы
Украшают его кабинет;
Пьёт «Марсалу», и пьёт он немало,
Не пьянея ни капли, о нет!
Дружен с клириком он и с мирянином;
И при нём старый Фосс, верный кот;
Телом кругл и изрядно пространен он,
Ходит в шляпке чудной круглый год.
Вот в плаще белоснежном идёт он,
Ребятня надрывается вслед:
«Англичанин идёт, идиот он!
Он в ночную рубаху одет!»
Он рыдает с волной океана,
Плачет он на вершине холма;
Ест блины, льёт лосьон постоянно
И от сладостей он без ума.
По-испански молчит, но читает,
В имбире видит пагубу мира;
И пока его след не растает,
Как приятно знать мистера Лира!
Книга Нонсенса
Один старичок из Оттавы
Обличал современные нравы.
На совет: "Отдохни!"
Возражал он: "Ни-ни!
Я не все обличил еще нравы!"
Жил один старичок на болоте,
Убежавший от дяди и тети
Он сидел на бревне
И, довольный вполне,
Пел частушки лягушкам в болоте.
Жил на свете разумный супруг,
Запиравший супругу в сундук.
На ее возражения
Мягко, без раздражения
Говорил он: "Пожалте в сундук!"
Жил да был старичок из Киото,
Постоянно жалевший кого-то.
Он увидел лягушку
И метнул ей ватрушку,
Благородный старик из Киото!
Худощавая мисс из Афин
Была дверью расплющена в блин.
Но вскричала спокойно
«Это вовсе не больно!»
Та отважная мисс из Афин.
Изможденный старик с кочергою
Красил уши и нос в голубое.
На вопрос «что за вид?»
Он без всяких обид
Колотил всех своей кочергою.
Скорбный ликом старик из Судет
Был не рад, что родился на свет.
Этим так огорчался,
Что от горя скончался
Тот типичный старик из Судет.
Совестливый старик из Танзании
Был готов на самоистязание.
И себе как-то сдуру
Вырвал всю шевелюру
Тот суровый старик из Танзании
Прогулка верхом
Щипцы для орехов сказали соседям -
Блестящим и тонким щипцам для конфет:
- Когда ж, наконец, мы кататься поедем,
Покинув наш тесный и душный буфет?
Как тяжко томиться весною в темнице,
Без воздуха, света, в молчанье глухом,
Когда кавалеры и дамы в столице
Одно только знают, что скачут верхом!
И мы бы могли гарцевать по дороге,
Хоть нам не случалось еще до сих пор.
У нас так отлично устроены ноги,
Что можем мы ездить без седел и шпор.
- Пора нам, - вздохнули щипцы для орехов,
Бежать из неволи на солнечный свет.
Мы всех удивим, через город проехав!
- Еще бы! - сказали щипцы для конфет.
И вот, нарушая в буфете порядок,
Сквозь щелку пролезли щипцы-беглецы,
И двух верховых, самых быстрых лошадок
Они через двор провели под уздцы.
Шарахнулась кошка к стене с перепугу,
Цепная собака метнулась за ней.
И мыши в подполье сказали друг другу:
- Они из конюшни уводят коней!
На полках стаканы зазвякали звонко.
Откликнулись грозным бряцаньем ножи.
От страха на голову стала солонка.
Тарелки внизу зазвенели: - Держи!
В дверях сковородка столкнулась с лоханью,
И чайник со свистом понесся вослед
За чашкой и блюдцем смотреть состязанье
Щипцов для орехов - щипцов для конфет.
И вот по дороге спокойно и смело,
Со щелканьем четким промчались верхом
Щипцы для орехов на лошади белой,
Щипцы для конфет на коне вороном.
Промчались по улице в облаке пыли,
Потом - через площадь, потом - через сад.
И только одно по пути говорили:
- Прощайте! Мы вряд ли вернемся назад!
И долго еще отдаленное эхо
До нас доносило последний привет
Веселых и звонких щипцов для орехов,
Блестящих и тонких щипцов для конфет...
Дядя Арли
Помню, помню дядю Арли
С голубым сачком из марли:
Образ долговяз и худ,
На носу Сверчок зелёный,
Взгляд печально-отрешённый -
Словно знак определённый,
Что ему ботинки жмут.
С пылкой юности, бывало,
По холмам Тинискурала
Он бродил в закатный час,
Воздевая руки страстно:
"Солнце, солнце, ты прекрасно!
Не скравайся прочь от нас!"
Точно древний персианин,
Он скитался, дик и странен,
Изнывая от тоски:
Грохоча и завывая,
Знания распространяя
И - попутно - продавая
От мигрени порошки.
Как-то, на тропе случайной,
Он нашёл билет трамвайный.
Подобрать его хотел;
Вдруг из зарослей бурьяна,
Словно месяц из тумана,
Выскочил Сверчок нежданно
И на нос к нему взлетел!
Укрепился - и ни с места,
Только свиристит с насеста
Днём и ночью: я, мол, тут!
Песенке Сверчка внимая,
Дядя шёл не уставая,
Даже как бы забывая,
Что ему ботинки жмут.
И дошёл он, в самом деле,
До Скалистой Цитадели,
Там, под дубом вековым
Он скончал свой подвиг тайный:
И его билет тамвайный,
И Сверчок необычайный
Только там расстались с ним.
Там он умер, дядя Арли
С голубым сачком из марли,
Где обрыв над бездой крут;
Там его и закопали
И на камне написали,
Что ему ботинки жали,
Но теперь уже не жмут
lir.ramot.ru/limeriki/lim8.htm
Как приятно знать мистера Лира!
Исписал он тома чепухой!
Для одних он чудак и задира,
Для других – человек неплохой.
Ум его утончён и отточен,
Нос его грандиозно велик;
Он собою хорош, но не очень,
Борода у него - что парик.
У него десять пальцев, два уха,
Пара глаз у него вместе с тем;
Прежде пел он приятно для слуха,
Но впоследствии сделался нем.
Горы книг, фолиантов развалы
Украшают его кабинет;
Пьёт «Марсалу», и пьёт он немало,
Не пьянея ни капли, о нет!
Дружен с клириком он и с мирянином;
И при нём старый Фосс, верный кот;
Телом кругл и изрядно пространен он,
Ходит в шляпке чудной круглый год.
Вот в плаще белоснежном идёт он,
Ребятня надрывается вслед:
«Англичанин идёт, идиот он!
Он в ночную рубаху одет!»
Он рыдает с волной океана,
Плачет он на вершине холма;
Ест блины, льёт лосьон постоянно
И от сладостей он без ума.
По-испански молчит, но читает,
В имбире видит пагубу мира;
И пока его след не растает,
Как приятно знать мистера Лира!
Книга Нонсенса
Один старичок из Оттавы
Обличал современные нравы.
На совет: "Отдохни!"
Возражал он: "Ни-ни!
Я не все обличил еще нравы!"
Жил один старичок на болоте,
Убежавший от дяди и тети
Он сидел на бревне
И, довольный вполне,
Пел частушки лягушкам в болоте.
Жил на свете разумный супруг,
Запиравший супругу в сундук.
На ее возражения
Мягко, без раздражения
Говорил он: "Пожалте в сундук!"
Жил да был старичок из Киото,
Постоянно жалевший кого-то.
Он увидел лягушку
И метнул ей ватрушку,
Благородный старик из Киото!
Худощавая мисс из Афин
Была дверью расплющена в блин.
Но вскричала спокойно
«Это вовсе не больно!»
Та отважная мисс из Афин.
Изможденный старик с кочергою
Красил уши и нос в голубое.
На вопрос «что за вид?»
Он без всяких обид
Колотил всех своей кочергою.
Скорбный ликом старик из Судет
Был не рад, что родился на свет.
Этим так огорчался,
Что от горя скончался
Тот типичный старик из Судет.
Совестливый старик из Танзании
Был готов на самоистязание.
И себе как-то сдуру
Вырвал всю шевелюру
Тот суровый старик из Танзании
Прогулка верхом
Щипцы для орехов сказали соседям -
Блестящим и тонким щипцам для конфет:
- Когда ж, наконец, мы кататься поедем,
Покинув наш тесный и душный буфет?
Как тяжко томиться весною в темнице,
Без воздуха, света, в молчанье глухом,
Когда кавалеры и дамы в столице
Одно только знают, что скачут верхом!
И мы бы могли гарцевать по дороге,
Хоть нам не случалось еще до сих пор.
У нас так отлично устроены ноги,
Что можем мы ездить без седел и шпор.
- Пора нам, - вздохнули щипцы для орехов,
Бежать из неволи на солнечный свет.
Мы всех удивим, через город проехав!
- Еще бы! - сказали щипцы для конфет.
И вот, нарушая в буфете порядок,
Сквозь щелку пролезли щипцы-беглецы,
И двух верховых, самых быстрых лошадок
Они через двор провели под уздцы.
Шарахнулась кошка к стене с перепугу,
Цепная собака метнулась за ней.
И мыши в подполье сказали друг другу:
- Они из конюшни уводят коней!
На полках стаканы зазвякали звонко.
Откликнулись грозным бряцаньем ножи.
От страха на голову стала солонка.
Тарелки внизу зазвенели: - Держи!
В дверях сковородка столкнулась с лоханью,
И чайник со свистом понесся вослед
За чашкой и блюдцем смотреть состязанье
Щипцов для орехов - щипцов для конфет.
И вот по дороге спокойно и смело,
Со щелканьем четким промчались верхом
Щипцы для орехов на лошади белой,
Щипцы для конфет на коне вороном.
Промчались по улице в облаке пыли,
Потом - через площадь, потом - через сад.
И только одно по пути говорили:
- Прощайте! Мы вряд ли вернемся назад!
И долго еще отдаленное эхо
До нас доносило последний привет
Веселых и звонких щипцов для орехов,
Блестящих и тонких щипцов для конфет...
Дядя Арли
Помню, помню дядю Арли
С голубым сачком из марли:
Образ долговяз и худ,
На носу Сверчок зелёный,
Взгляд печально-отрешённый -
Словно знак определённый,
Что ему ботинки жмут.
С пылкой юности, бывало,
По холмам Тинискурала
Он бродил в закатный час,
Воздевая руки страстно:
"Солнце, солнце, ты прекрасно!
Не скравайся прочь от нас!"
Точно древний персианин,
Он скитался, дик и странен,
Изнывая от тоски:
Грохоча и завывая,
Знания распространяя
И - попутно - продавая
От мигрени порошки.
Как-то, на тропе случайной,
Он нашёл билет трамвайный.
Подобрать его хотел;
Вдруг из зарослей бурьяна,
Словно месяц из тумана,
Выскочил Сверчок нежданно
И на нос к нему взлетел!
Укрепился - и ни с места,
Только свиристит с насеста
Днём и ночью: я, мол, тут!
Песенке Сверчка внимая,
Дядя шёл не уставая,
Даже как бы забывая,
Что ему ботинки жмут.
И дошёл он, в самом деле,
До Скалистой Цитадели,
Там, под дубом вековым
Он скончал свой подвиг тайный:
И его билет тамвайный,
И Сверчок необычайный
Только там расстались с ним.
Там он умер, дядя Арли
С голубым сачком из марли,
Где обрыв над бездой крут;
Там его и закопали
И на камне написали,
Что ему ботинки жали,
Но теперь уже не жмут
lir.ramot.ru/limeriki/lim8.htm